С 27 по 28 января 2009 года в Храме Христа Спасителя состоялся Поместный собор Русской Православной Церкви, на котором митрополит Кирилл был избран шестнадцатым Патриархом Московским и всея Руси. Как пишет в своем интернет-дневнике диакон Андрей Кураев, новоизбранный Патриарх высказался о возможности реформ в РПЦ:

«Никаких реформ, которые спускались бы сверху, не будет. Упаси Бог хоть одному Патриарху войти в историю с именем реформатора. Но есть перемены, растущие из глубины народной жизни. Разве при жизни моего предшественника жизнь Церкви стояла на месте? Но кто назовет патриарха Алексия реформатором?».

Эти слова внушают оптимизм. Не в том смысле, как написали «Рейтер», что «в лице 62-летнего Кирилла высшее духовенство Русской Православной Церкви поддержало реформатора, который выступает за более тесные связи с Ватиканом», а в смысле обновления церковной жизни. В самом деле, сегодня перед Московским Патриархатом (в том числе и перед его украинской частью) стоит ряд насущных вопросов, от ответов на которые зависит наше будущее.

Жизнь Церкви, как верно отметил пока еще митрополит и без пяти минут Патриарх Кирилл, не может стоять на месте. Позиция так называемого консервативного, а скорее фундаменталистского, крыла, которую можно выразить фразой «не нами положено, лежи оно так во веки веков» - путь, обреченный на неудачу. Противники изменений в той или иной сфере церковной жизни предпочитают не замечать истории. А она свидетельствует, что изменения в церковной жизни были и будут всегда, ибо Церковь - живой организм. Консерватизм иногда хорош, но нельзя питаться только консервами.

Вопрос первый. Миссия

Приоритетным направлением деятельности Церкви как в лице ее официальных институций, так и каждого прихода должна стать миссия. Если христианская община не будет обращена к «внешнему» миру, она изменит своему призванию. Причем «внешние» сегодня - не язычники или инославные, а прежде всего те, кто с уверенностью считают себя православными (при этом порой сомневаясь в бытии Божием), отмечают Рождество и Пасху (разговляясь с вечера за праздничным столом), крестят детей, чтобы «защитить» их от «темных сил» и пр. Поэтому приоритетная задача сегодня - суть христианства донести в первую очередь до таких «православных».

При Патриархе Алексии был принят ряд замечательных документов касательно миссии: это и Концепция миссионерской деятельности РПЦ, и документы Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи, где говорится, например, о необходимости проповеди Евангелия и совершения богослужений на понятном и современном языке, создании евхаристических общин, вовлечении новообращенных в жизнь прихода. Но в реальной церковной жизни мало что изменилось. Особенно в глубинке. Практическое приходское православие как было, так и осталось религией преимущественно для узкого круга «воцерковленных».

Некоторые формы миссионерской активности, одобренные церковной иерархией, встретили яростное сопротивление консервативно настроенных кругов. Да, «миссионерские литургии» или методики «Альфа-курса» могут быть спорными, но не ошибается ведь, как известно, лишь тот, кто ничего не делает. Достичь успеха в деле миссии можно лишь в том случае, если не теоретизировать, а делать, имея право на ошибку. И хорошо бы, чтобы при новом Патриархе заинтересованные в поиске новых форм миссионерства клирики были уверены, что не подвергнутся взысканию своего начальства за ту или иную неудачу.

Вопрос второй. Предание и предания

Если проповедь Христа и Евангелия в практическом приходском благочестии чаще всего заменяется проповедью внешних форм «церковности», суть которых - попытка привести человека к Богу через исполнение обряда, то для изменения такой ситуации необходима новая евангелизация церковного народа, начиная, прежде всего, с тех, кто поставлен пасти стадо Христово. «Каков поп - такой и приход», - гласит народная мудрость. И жизнь показывает, что там, где священник радеет о миссионерстве, умеет говорить на языке, понятном современному человеку, и категория прихожан качественно иная.

Зачастую проповедь новой жизни во Христе подменяется рассказами об ангелах и бесах, мытарствах и вечных муках грешников, масонах и антихристе. Способствует этому парадоксальная непопулярность Священного Писания в среде верующих. Жажда слышания слова Божия, бывшая так ощутимой в советскую эпоху, внезапно иссякла среди тех, кто должен был бы всегда питаться этим Словом. Евангелие у нас до сих пор чаще целуют, чем читают. А те, кто читает, воспринимают чаще не саму Весть, а ее трансформацию в привычном церковном дискурсе.

Да, Писание - это часть того, что мы именуем Священным Преданием. И совершенно верно, что рожденную в Церкви книгу нужно читать вместе с Церковью. Но всегда ли привычное нам сегодня толкование Писания соответствует замыслу его автора и замыслу Святого Духа? Особенно актуален этот вопрос для апостольских посланий. Небольшой пример: сколько споров о еде возникает среди православных каждый раз в начале Великого поста! Некоторые христиане в это время сталкиваются с трудноразрешимой дилеммой: нарушить формально пост, съев предложенное угощение, либо проявить «верность в малом», отказавшись и показав окружающим свои убеждения? Ведутся споры на форумах, сыплются вопросы священникам, приводятся авторитетные мнения того или иного духовника, и при этом часто не принимается во внимание, что духовник может советовать что-либо отдельному человеку в его конкретной ситуации, и из таких советов не всегда можно выводить общие правила. Но еще на заре христианства по этому поводу высказывался апостол Павел. То же самое касается и вопросов о позволительности супружеской близости в тот или иной период. Мнение «старцев» для многих нынешних воцерковленных православных часто оказывается авторитетнее мнения апостольского.

Нынешняя церковная проповедь наводнена «благочестивыми баснями» - малодостоверными рассказами о древних или новых святых, старцах, «старицах» и «блаженных». Приходилось быть свидетелем того, как реальная история, воплощаясь на страницы «жизнеописания», обрастает легендами. Отсутствие исторической основы в такой проповеди приводит к тому, что вообще рассказы о святых воспринимаются как благочестивая сказка. А раз это сказка, то можно ее слушать и передавать другим, но на практическую жизнь сказка, как правило, влияния не оказывает. Иными словами, слушай сказки и живи, как хочешь.

Еще одна трагедия - в том, что богословие теперь оказалось совершенно оторвано от церковной жизни. Будучи некогда стержнем, определяющим церковную «плоть», оно превратилось в кабинетное занятие, интересное только узкому кругу посвященных. Тексты новых акафистов или молитв, рождающиеся в недрах церковного народа, образцы церковной живописи (рука не поднимается назвать это иконами) порой не просто не выдерживают критики с точки зрения богословия, а просто антиправославны. При этом богословское невежество оправдывается тем, что надо, дескать, «верить просто» и избегать «умничанья».

Современный верующий, воспитанный в типичном приходе, приучен к тому, что надо советоваться со священником по вопросам, касающимся не только духовной жизни, но и по житейским делам: покупка-продажа квартир, устройство на работу, учеба и пр. Как говорил в подобных случаях покойный отец Михаил Бойко, духовник киевского Покровского монастыря: «Если бы я был брокером, я бы вам что-то посоветовал». Перекладывание ответственности на священника - признак духовного инфантилизма. К сожалению, воспитание христианской ответственности до сих пор находится за рамками забот типичного пастыря. Подавленными и послушными людьми легче управлять - не поэтому ли священники порой культивируют вокруг себя кружок постоянных «ревнителей», войти в который можно лишь после долгого «воцерковления», не освобождающего человека от власти греха, а превращающего его в существо с набором всевозможных комплексов и уже теряющее способность изъясняться на нормальном языке, понятном для современников «из мира»?

Бог создал нас всех разными, и поэтому путь к Нему у каждого - свой. Но вместо обращения к Преданию как опыту жизни во Христе, в котором возможны и необходимы варианты, нам предлагают некую усредненную модель, которая оказывается хороша и приемлема лишь для очень узкого круга людей - склонных к именно такому типу «воцерковления». Но чтобы привести людей в Церковь, нужна иная стратегия. Стратегия обращения к Преданию вместо «преданий старцев» и «бабьих басен».

Вопрос третий. Богослужение

Церковь есть Церковь служащая. Общинное богослужение, литургия в широком смысле, - это то, через что Церковь наиболее точно выявляет себя. «Если возрождение церковной жизни наступит, то начнется оно с возрождения литургического», - писал отец Александр Шмеман. Принцип литургического возрождения можно сформулировать очень кратко: это осознанное участие верных в литургии Церкви. Верных - как народа Божия, носителей «царственного священства», а не пассивных «мирян». Участие - а не только присутствие в храме, потому что в литургии клир и народ сослужат друг другу, а участие предполагает и причащение. Осознанное участие - верующие должны понимать как значение отдельных слов, так и смысл всего богослужения в целом, в том числе понимать и свое участие в литургии.

Особо следует выделить вопрос о языке богослужения. Возьмем для примера строки из ирмосов Рождественского канона: «...но и Мати силу елико есть произволение даждь», «не бо яже прият палит юныя...» (в последнем случае на слух вообще кажется, что речь идет о каком-то «небе») - такие слова не каждый выпускник семинарии способен адекватно перевести, не говоря уже о прихожанах. Более того, при попытке перевести один из самых популярных тропарей - святителю Николаю - даже священники теряются в поисках подлежащего в первом предложении («Яже вещей истина»). Сегодня редкие люди работают над переводами богослужебных текстов. А при издании переводческих опытов, чтобы обезопасить себя от «ревнителей», порой приходится прибегать к уловке, поясняя, что перевод издается не для молитвы, а для содействия более точному пониманию. Но ведь не существует абсолютно никаких догматических или канонических препятствий для использования современных языков в молитве или богослужении.

Покойный Патриарх Алексий II отмечал: «Славянский язык не для всех понятен: поэтому многими литургистами нашей Церкви давно уже ставится вопрос о переводе всего круга богослужебных текстов на русский». О необходимости упрощения богослужебного языка и о предоставлении права, где того пожелает приход, совершать богослужение на «родном языке» писал в начале ХХ века и епископ Сергий Старогородский, будущий Патриарх. А святитель Феофан Затворник выступал за поновление церковнославянских текстов: «Есть вещь крайне нужная. Разумею новый упрощенный и уясненный перевод церковных богослужебных книг. Наши богослужебные песнопения все назидательны, глубокомысленны и возвышенны. В них вся наука богословская, и все нравоучение христианское, и все утешения, и все устрашения. Внимающий им может обойтись без всяких других учительных христианских книг. А между тем большая часть из сих песнопений - совсем непонятны. А это лишает наши церковные книги плода, который они могли бы производить, и не дает им послужить тем целям, для коих они назначены и имеются. Вследствие чего новый перевод богослужебных книг неотложно необходим. Ныне-завтра, надобно же к нему приступить, если не хотим нести укора за эту неисправность и быть причиною вреда, который от сего происходит».

«Ныне-завтра», - писал святитель в XIX веке. Уже прошел век двадцатый, наступило новое тысячелетие, а воз и ныне там. Так и не «вычищены» даже явные ошибки перевода. Поныне читаются совершенно превратно понимаемые или неприлично звучащие для современного человека места («да не веровавше спасутся», «Христос воскресе, никтоже да неверует», «яже еси ссал», «закон изнеможе, празднует Евангелие», «якоже Моисей, сси премудрость» и пр.).

Чрезвычайно важен вопрос о норме в евхаристической практике. Все чаще слышны призывы причащаться чаще (обличители ереси «сверхчастого причащения», апеллирующие к тому, что Христос причастил апостолов лишь однажды, все же не представляют сегодня сколь-нибудь влиятельной группы в РПЦ), но при частом, в идеале - еженедельном или ежелитургийном причащении возникает вопрос: как готовиться к литургии? Обычная в РПЦ практика обязательной исповеди перед причащением приводит к профанации покаяния. Парадоксально, но исповедь сегодня может быть нисколько не соединена с покаянием, превратившись в своего рода «билет на причастие». Однако, как однажды заметил митрополит Каллист (Уэр), нельзя превращать исповедь в механическое перечисление одних и тех же грехов. При частом причащении исповедь должна быть достаточно редкой, чтобы быть событием.

То же самое касается и принятой в РПЦ практики чтения трех канонов, предваряющих «Последование ко святому Причащению», и трехдневного поста перед Причастием. Эти «бремена неудобоносимые» не требуются церковным уставом, но так прочно вошли в практику, что прихожане, которые и хотели бы причащаться чаще, откладывают это по той причине, что невозможно каждый раз так готовиться. Даже в лексикон православных верующих вошло понятие «вычитывания канонов», - не молитвы, а именно «вычитывания». В случае с постом принятая практика вообще лицемерна, ибо ни один священнослужитель не постится дополнительно (кроме установленных общих в течение года постов) перед служением литургии, но почти все почему-то обязательно требуют этого от своих прихожан.

Многим понятно, что с такой ситуацией надо что-то делать, и некоторые священники уже много лет на собственный страх и риск поновляют текст богослужения «на лету», читают на литургии Писание или совершают требы на современном языке. Кое-где постоянных прихожан допускают к Чаше без обязательной предварительной исповеди. Но лучше делать это, не опасаясь санкций «сверху». С Патриархом Кириллом многие связывают надежды на возрождение миссионерской деятельности, и будет замечательно, если эти надежды окажутся оправданными.

* * *

В одном из документов Поместного собора РПЦ - определении «О жизни и трудах Русской Православной Церкви» - делается особый акцент на необходимости миссионерского возрождения. «Миссия, равно как и духовное, нравственное воспитание личности должны сейчас встать в центр нашей деятельности. В обществе, где многие называют себя православными, но не живут церковной жизнью, пастыри и чада церковные призваны приложить все силы для того, чтобы люди знали основы веры православной, участвовали в Таинствах и богослужении, руководствовались в личной и общественной жизни нравственными нормами Евангелия Христова».

Собор призвал пастырей и мирян развивать диалог с окружающим обществом, отметив: «Православные христиане, которые так поступают, лучше знают реальную жизнь, нужды, чаяния и вопрошания людей, живущих рядом с нами и испытывающих духовную жажду. Вот почему нам нужно идти навстречу этим людям и вступать с ними в общение, являя им христианский образ жизни и говоря о наших ценностях».

В Послании Поместного собора всем чадам Церкви также отмечено, что сегодня перед нашей Церковью открываются «новые возможности миссионерского служения», которые необходимо активно использовать.

Упаси нас Бог от реформ «сверху». История показывает, что навязываемые сверху реформы в Русской Церкви приводят к глубоким и долгим расколам. Но и упаси Бог препятствовать переменам, идущим «снизу», рождающимся в практической деятельности неравнодушных пастырей и живых общин. Патриарх Кирилл может замечательно содействовать расцвету церковной жизни. Но нельзя полагаться лишь на одного Патриарха: жизнь расцветет тогда, когда на местах завяжутся бутоны. Такова Церковь: сила ее в единстве иерархии и всего народа Божия.